Мастерская кукол  - Элизабет МакНилл

Но сейчас у него были заботы поважнее, и Сайлас вернулся к газете, жалея, что не может читать достаточно быстро. Наконец он добрался до последней страницы, где размещалась игривая реклама туалетного мыла и духов для леди, и вздохнул с облегчением. Об исчезновении Айрис в газете не было ни слова. Значит, ее еще не хватились.

Внезапно Сайласу захотелось покинуть захламленную, пыльную лавку, и он потянулся к шляпе. Нет, не лавку… Ему хотелось, пусть ненадолго, оказаться подальше от Айрис. Даже когда его подвальная мастерская была заставлена банками и колбами с молчаливыми экспонатами внутри, она не казалась ему маленькой, но с тех пор, как там поселилась Айрис, ему почему-то было в ней тесно. Можно было подумать, что Айрис как-то чудовищно разрослась, разбухла, как сырое тесто, заполнив комнату своими мольбами, хныканьем и отвратительным запахом своей мочи. Хорошо еще, что ему пришло в голову привязать ее в сидячем положении и он не видит, какая она на самом деле высокая…

И впервые за все время в сердце Сайласа закрались сомнения в правильности своего поступка. Не свалял ли он дурака? Айрис оказалась не такой, какой он ее представлял, и теперь Сайлас боялся, что и вести себя она будет совсем не так, как он рассчитывал. Что, если она не сможет его полюбить? Что, если она останется такой же, как сейчас – озлобленной, упрямой, не поддающейся никаким уговорам, никаким доводам?..

И, нахлобучив шляпу, Сайлас отправился на прогулку. Стояло позднее утро, и омнибусы, катившиеся по лондонским улицам, были битком набиты спешащими на работу пассажирами. Провожая их взглядом, Сайлас подумал, что и сам слишком торопится. Ведь Айрис пробыла у него двенадцать, от силы – четырнадцать часов. Она растеряна, сбита с толку, напугана – так какого же «хорошего поведения» он от нее ожидает? Нужно дать ей время пообвыкнуть, подумать обо всем как следует, освоиться со своим новым положением. Он должен проявить терпение, должен прощать ей ее слабости и недостатки. Как же иначе? Ведь минувшей ночью он совсем не чувствовал обычного гнетущего одиночества, потому что рядом с ним было другое живое существо, другой человек.

Двигаясь неспешным шагом, Сайлас свернул на Риджент-стрит и ненадолго остановился у витрины кукольного магазина, чтобы понаблюдать за Роз сквозь стекло витрины. Он сделал это единственно для того, чтобы успокоиться и привести в порядок свои мысли. В полдень Роз вышла из магазина, и Сайлас незаметно пошел следом, гадая, куда она могла направиться. Роз привела его к пансиону на Шарлотт-стрит. Спрятавшись за углом, Сайлас видел, как хозяйка пансиона открыла ей дверь, и попытался представить их разговор. Хозяйка, несомненно, сказала, что Айрис нет дома и что вчера вечером она не вернулась, и Роз забеспокоилась – это было ясно видно по тому, как она нахмурила свой изрытый оспинами лоб, по ее слишком резким жестам и движениям.

От пансиона Роз направилась к дому Луиса и позвонила, потом стала стучать, но ей никто не открыл, и она в раздумье замерла посреди тротуара. Глядя на нее, Сайлас задался вопросом, как много Айрис рассказала сестре о нем, и пожалел о том, что не сдержался и схватил ее за руку на выставке в Академии. И как он только мог до такой степени потерять контроль над собой, совершить такую глупость?! Нет, теперь Айрис просто должна написать письмо, которого он от нее требовал. Должна. Другого выхода нет.

И, оставив Роз перед домом Луиса, Сайлас зашагал дальше по узким кривым переулкам, которые вывели его к Гайд-парку. Дорога была дальняя, он натер ногу, начал хромать и в конце концов остановил омнибус. Сидя на скамье, Сайлас глядел в окно и пытался вызвать в памяти запах Флик. От нее пахло чистотой, свежестью – не так, как от Айрис. Он помнил снежную белизну ее кожи, помнил, как она с жадностью набивала рот черными ягодами ежевики… Потом был провал – словно не хватало какого-то куска, и вот она уже лежит на траве, все такая же белая, но неподвижная и холодная.

Эти яркие, как вспышки фейерверка, картины и раньше, бывало, проносились в его мозгу, но он всегда старался прогнать их, чтобы ненароком не вспомнить что-нибудь неприятное. Флик убил ее отец, твердил себе Сайлас. Это он разделался с дочерью, а Сайлас только нашел тело, и точка! Или, может, он только вообразил себе это тело, вообразил во всех подробностях, а на самом деле Флик просто не выдержала и сбежала от отца в Лондон.

Все прочие воспоминания о тех далеких днях Сайлас выгладил и отшлифовал, как самый лучший фарфор. Он помнил, каким было выражение лица Флик, когда он протянул ей купленные на рынке фрукты и сказал, что, если она пойдет с ним, он покажет, где можно взять еще. Тогда у него еще не было никакого плана, то есть – никакого четкого плана. Он был молод и неопытен, и ему ужасно хотелось провести с ней вечер. А еще ему хотелось, чтобы Флик его полюбила.

Но Флик с ним не пошла. Она никогда бы этого не сделала, потому что боялась насмешек других детей, работавших в мастерской, но Сайлас был настойчив. Под ее ветхим платьем он различал молодые, только начавшие наливаться груди и гадал, похожи ли они на набрякшие сосцы щенной суки или они красивее? А каковы они на ощупь? Как нос котенка или лучше?.. И чудо все-таки произошло: улучив момент, когда во дворе мастерской никого не было, Флик подтолкнула его к воротам, и вскоре они уже бежали через лес туда, где ежевика росла особенно густо.

– Это и есть твое место? – спросила она и наморщила нос, разглядывая колючие, перепутанные кусты, усыпанные черно-красными, сверкавшими точно рубины, ягодами. – Мне казалось, ты говорил – здесь растут яблоки, сливы и эти… персики, а не только ежевика. Ежевики я могла бы набрать и возле нашего дома, если б захотела.

Сайлас неуверенно переступил с ноги на ногу.

– Я думал…

– Ты все наврал! – перебила Флик. – Ты купил эти яблоки и сливы на рынке!

– Вовсе нет! – продолжал стоять на своем Сайлас, но внутри него уже разгорался гнев. Он же старался сделать как лучше! Он истратил столько денег, а она вместо благодарности называет его лжецом!

– Где ты взял деньги, чтобы их купить? Небось украл?

– Нет, – возразил он. – Я не ворую. Я только хотел показать тебе…

– Я все скажу твоей матери!.. И она тебя выдерет, – уверенно сказала Флик и, сделав шаг вперед, стала обрывать ягоды и пригоршнями совать в рот. Ее руки так и мелькали, двигаясь с неумолимой, расчетливой быстротой паровой формовочной машины, которая появилась в мастерской месяц назад. – Слушай, – проговорила она с набитым ртом, – почему ты все время такой?..

– Какой?

– Такой. – Она состроила идиотскую гримасу, и Сайлас ее мгновенно возненавидел. – Знаешь что?.. Иди-ка ты лучше домой!

– Но это мое место, – возразил он. – Я его нашел. Я привел тебя сюда… чтобы показать мою коллекцию. И еще… Я накопил для нас немного денег, чтобы мы с тобой могли уехать в Лондон.

– Проваливай! – Флик небрежно махнула рукой, словно прогоняя кошку, а потом бросила в него спелую ягоду. Ежевичина попала ему в грудь и лопнула, оставив на рубашке пятно. Звонко рассмеявшись, Флик хотела бросить еще одну ягоду, но Сайлас успел перехватить ее за запястье.